В самом начале первой волны COVID-19 генеральный директор ВОЗ Т. Гебрейесус выступил с заявлением, что самая большая опасность новой пандемии заключается в том, что она может перекинуться на Африку и вернуться оттуда в еще более кошмарном виде.
Тогда на эти слова мало кто обратил внимание – слишком уже были заняты правительства развитых стран борьбой с чумой XXI века на своих территориях. К осени 2020 года острота ситуации спала, замаячила близкая перспектива создания надежной вакцины, и о словах гендиректора ВОЗ совсем позабыли.
Бета-версия
В самом конце 2020 года началась массовая вакцинация против COVID-19, и первые результаты были очень обнадеживающими – вакцины надежно защищали против главенствующего в то время альфа-варианта COVID-19, то есть его самой первой версии.
Однако ситуация вскоре несколько омрачилась тем, что в это самое время из ЮАР прилетел новый штамм – бета-вариант COVID-19. Этот штамм содержал большое количество мутаций и легко обходил и вакцины, и собственные антитела переболевших.
Однако в порыве всеобщей эйфории на этот досадный факт не обратили особого внимания, тем более что вскоре нас посетил индийский дельта-вариант, который получил гораздо большее распространение. Тем не менее и с дельта-штаммом мы сравнительно неплохо справились, что совпало с достижением заветного уровня вакцинации в 80% в большинстве развитых стран.
Отсюда был сделан вывод о том, что вакцины обладают достаточной эффективностью и вирус побежден.
Как омикрон средь ясного неба
И вот тут-то опять пришла беда. И пришла она опять из ЮАР. Новый вариант COVID-19, известный как штамм омикрон, не только стал самым заразным, но и легко обходил вакцинную защиту. Достаточно посмотреть на общемировой график смертности от COVID-19, чтобы увидеть, что дельта-волна и омикрон-волна практически сопоставимы, хотя в первом случае покрытие вакцинами было еще очень слабым, а во втором – практически 80–90-процентным, да еще и с бустерными дозами во многих странах.
Но что хуже всего, если смотреть графики смертности отдельно по развитым странам, включая лидеров вакцинации, достигших уровня в 90% вакцинации и больше, – омикрон-волна значительно превосходит дельта-волну.
Так, выходит, не зря гендиректор ВОЗ боялся африканского «ящика Пандоры», коли два из четырех штаммов COVID-19 пришли к нам именно оттуда? Включая самый массовый и устойчивый к вакцинам омикрон.
Чего боялся Гебрейесус?
И действительно, а почему именно Африка и почему ЮАР? Ответ очень прост: это страна с самым высоким в мире уровнем заболеваемости ВИЧ (СПИД). Каждый пятый взрослый в возрасте 15–49 лет инфицирован этим вирусом, который, как известно, вызывает тяжелейший иммунодефицит.
Попадая в такой организм, любая вирусная инфекция не встречает никакого сопротивления и беспрепятственно размножается, как в инкубаторе. А чем больше проходит циклов размножения вируса, тем больше в нем накапливается мутаций, что приводит к возникновению все новых и новых штаммов.
Судите сами: молодой здоровый человек полностью освобождается от возбудителя COVID-19 примерно за неделю, максимум – за две. А у больных ВИЧ коронавирусная инфекция может сохраняться в организме до полугода и больше!
Вот ведь как аукнулась нам в XXI веке чума XX века, когда мы с вами – жители развитых стран – и вовсе позабыли о ней...
Да, предваряя возможные вопросы, сразу оговорюсь: тяжелая ситуация с ВИЧ характерна не только для ЮАР, но в целом для большинства стран центральной и южной части африканского континента. И, безусловно, каждая из них могла бы стать разносчиком новых штаммов COVID-19. Но просто в силу исторических обстоятельств ЮАР имеет гораздо более тесные связи с Европой, и прежде всего – с Великобританией.
ЮАР против Германии
Однако, кроме генерации новых штаммов, вызванный ВИЧ иммунодефицит, конечно же, резко увеличивает смертность от COVID-19. Имеющийся на сегодня огромный объем статистических данных убедительно свидетельствует о том, что главной группой риска для коронавирусной инфекции являются люди старше 65 лет.
Соответственно, чем старше население в той или иной стране, тем выше там будет уровень смертности от COVID-19, и наоборот. В случае же с ЮАР эта статистика дает сбой – при количестве пожилых людей старше 65 лет менее 5% от общей численности населения уровень смертности от COVID-19 там значительно выше, чем, например, в Германии, где доля пожилых составляет более 22%.
ВИЧ как частный случай
Однако при всей очевидности роли ВИЧ-эпидемии в смертельной трансформации других вирусов нужно понимать, что это лишь малая часть общей пугающей картины состояния здоровья современного человека.
Сегодня проблема глубокого иммунодефицита, связанного с ожирением, малоподвижностью, неправильным питанием и прогрессирующим старением населения значительно более серьезна, чем более или менее нишевой ВИЧ.
Вы только вдумайтесь: цифры смертности от «испанки» 100 лет назад имеют тот же порядок, что и смертность от COVID-19! Как будто бы у нас и не было ни высочайшего уровня гигиены и медицины, ни вакцин, ни четкой системы карантина. И главное объяснение этого жуткого феномена – глубочайший иммунодефицит, какого никогда до этого не было в истории человечества.
Как здесь не вспомнить название статьи D. Nieman в журнале J Sport Health Sci (2020 Jul 9(4):293-301), опубликованной сразу после первой волны пандемии, – «COVID-19: реквием по стареющему, неспортивному, жиреющему и иммунодефицитному обществу».
Кто придет вслед за омикроном?
Сегодня многие почему-то думают, что омикрон-штамм – это последний залп пандемии. Откуда такой оптимизм? Наши вакцины подтвердили свою «железобетонную» эффективность? Сократилось количество иммунодефицитных людей, которые служат инкубаторами вируса? Правительства начали широкомасштабные программы повышения иммунитета в обществе с тем же упорством и полицейскими методами, как это было в случае вакцинации?
То, что волна омикрон-штамма постепенно сходит на нет, еще ни о чем не говорит. Любые вирусные пандемии развиваются именно волнами, длительность которых как раз и составляет 2–4 месяца. Какая там следующая буква в греческом алфавите?..